Ю.И. Кулаева. Весёлая деревенька
 |
Из воспоминаний Юлии Ивановны Кулаевой
|
| Кулаева Юлия Ивановна с братом Виталием Ивановичем Попковым |
На поезде
Как-то летом папа повёз нас с Витькой в Липовку, показать нам мамину родину и её родню. А мамы почему-то с нами не было.
Добираться до Липовки было нетрудно: на поезде от Полян до Кизнера - час езды. От Кизнера до Липовки километра три по весёлым перелескам.
И вот я первый раз на поезде. Папа посадил нас на верхнюю боковую полку, смотреть в окно. Сам сел на противоположную нижнюю. Завелись разговоры с пассажирами. А мы прилипли к окошку. И вдруг страшный грохот и свист пронёсся мимо окна. Я с испугу слетела с полки и спряталась за папу.
Ну, и смеху было в этом общем вагоне! Обидней всего, что Витька сидел на полке и тоже хохотал. Он не испугался. А может, тоже испугался, да удержался на полке, а потом уж смеялся.
Праздник Троицы
В Липовке справляли праздник Троицы. Деревня была украшена ветками берёзы. Ветки были воткнуты в наличники окон, в ворота.
У дедушки с бабушкой семья большая. Кроме них ещё сын Василий и четверо ребятишек, пятый потом народился.
В этой деревне живёт мамина сестра тётя Наташа с мужем и детьми Санькой (Александр Фёдорович Перевозчиков, автор материалов по истории Липовки и многих родословных - примечание Л. Ухановой, дочери Ю.И.Кулаевой) и Зиной.
Девчонки увлекли меня с собой к Люге на луга. Витька пошёл играть с мальчишками в козны. Это вываренные из телячьих ног лодыжки. Их ещё называют бабки.
Праздничный стол
Праздничный стол по-деревенски был богатый, не то что в Кибье.
Сначала подали жирные щи в общем блюде. Все ели из одной посудины, а чтобы щи не капали и не оставляли на столе следа, под ложку подставляли кусок хлеба.
Потом на круглой разделочной доске бабушка подала мясо, нарезанное кусочками. Кто успел, тот и съел! Тут уж не зевай. Дяди Васины ребятишки наловчились и слазили за мясом раза два-три, а я один раз загребла деревянной ложкой. На второй раз - доска была пуста.
Потом ели молочную домашнюю лапшу, густую, горячую. А я, вроде, уже супом наелась. Но хлебала вместе со всеми.
На второе бабушка принесла картошку, истомлённую в сметане, в большой глиняной чашке. Потом яичницу, приготовленную в глиняном же блюде. Яичница на молоке, тоже выдержанная в русской печи, с коричневой корочкой.
Потом долго пили чай из самовара. Чай разливала бабушка. К чаю были пироги с капустой, с морковью и яйцами и сладкий пирог с сушёной малиной.
От обильной еды все осоловели, а я объелась. Разбрелись отдохнуть кто в сени, кто на сеновал. Не отдыхала только бабушка, она возилась на кухне.
Раки
Дедушка подзывает меня к русской печи и открывает заслонку. - Гляди, Юля! В Полянах ты этого не увидишь!
В вытопленной и вычищенной от углей печке, подметённой помелом, шевелились раки. Много раков! От жары они приподнимались на хвосте, царапали клешнями печку и друг дружку. Нижние уже покраснели, а верхние ещё копошились.
Зрелище было неприятное! А деду - ничего! Он любил печёных раков, смаковал, обсасывал клешни.
Раков ему ловили внуки в Люге. В обрывистых берегах речки было множество рачьих норок. Мальчишки ныряли под берег, совали пальцы в норку. Потревоженный рак вцеплялся в пальцы, и мальчишки вытаскивали его из воды, отцепляли и бросали в ведро.
Девичьи венки
Под вечер девушки шли на луга плести венки из берёзовых веток и цветов, вплетали туда ленты.
Потом шли с песнями к речке и по одной кидали венки в воду с приговоркой, которую я не помню. Венки тихонько плыли по течению.
Ниже, невидимые за поворотом реки и зарослей ивняки, парни вылавливали венки и шли узнавать, чей это венок. Эта и суженой будет.
А может, заранее договаривались парень с девкой, чтобы узнать венок по ленточке, по группировке цветов! Сам процесс этой игры был молодёжи интересным, это было видно и нам, ребятишкам, толпившимся тут же. И ещё, если венок утонул, то это плохой знак. Или долго не выйдешь замуж, или останешься старой девой. Поэтому венки старались делать лёгкими.
И вот уже образуется хоровод, и над лугами разносится девичья песня. Начинаются молодёжные гулянья.
Конец Липовки
С постройкой Сибирской железной дороги, которая прошла недалеко от Кизнера, появился и рос новый посёлок вокруг железнодорожного вокзала. Посёлок тоже назвали Кизнером, но с добавлением слова - Станция Кизнер.
Станция эта стала со временем большим посёлком, а потом и районным центром Удмуртии. Старое село Кизнер существует, но в тени нового. Молодёжь из Липовки уходила работать на железную дорогу. Ходить домой недалеко. А с образованием колхозов стали перевозить дома поближе к работе, т.е. на станции и полустанки. Липовка стала хиреть. А во времена Хрущёва она попала в разряд неперспективных и совсем перестала существовать. Осталось 2-3 дома, где проживают по одному старику.
Липовка существовала 100 лет.
Мы с двоюродной сестрой Зиной из Ягула были там в 1974 году. «Пепелище без пожара». Уроженцы Липовки заезжают сюда посмотреть на родные места, вспомнить некогда весёлую Липовку.
Мамина родня
Дед Копанев Дмитрий Сергеевич
Дед родился в Липовке в 1871 году. Когда ему было 7 лет, погиб его отец в армии, в Болгарии на горе Шипка. Дед был старшим из трёх братьев, и ему часто приходилось за ними доглядывать. Рано он стал и помощником в хозяйственных делах.
Женился он на сиротке из другой деревни - Анне Елисеевне. Она была на два года моложе. И зажили они в доме матери, под началом матери, ни в чём ей не переча.
Родилось у них шесть дочерей и один сын. Чтобы прокормить семью, дед с братом Василием начали выделывать кожи, так как спрос на них был велик.
Но у Василия с зятем уже было ремесло, валяли валенки, поэтому деду приходилось работать одному.
Подросший сын, тоже Василий, стал помогать отцу. Они за сараями построили свою мастерскую и открыли производство. Помогали и старшие дочери. Мама вспоминала, что от мастерской исходило такое зловоние, что люди зажимали носы.
Наёмных работников не было, что и спасло деда от раскулачивания. Кожи и овчины, что были в наличии, забрали и на этом ограничились.
Дедушка был умным и набожным человеком. Читал и знал Библию. Регулярно ходил в церковь. В красном углу их избы была божница со множеством икон. По праздникам зажигалась лампада.
На месте материной старой избы поставили новый дом, который я помню и в котором гостила.
Во время гражданской войны дед здорово простудился и долго болел. Болезнь дала осложнение на уши, и он оглох. Слышал, если говорили на ухо или очень громко.
К нам в Поляны он приезжал несколько раз, но больше одной ночи не гостил:
- Ну, я уж повидался со всеми вами, поглядел, как вы живёте, и хватит. Дома дела ждут.
Иногда и письма он нам писал, если долго не было от нас вестей. Умер он в 1949 году.
Бабушка Анна Елисеевна (1873-1942)
Нелёгкая жизнь выпала на её долю. Росла сиротой, а в замужестве более 30 лет жила со своенравной свекровью, которая долгое время была хозяйкой в семье.
В том лишь повезло, что муж был добрым и ласковым с ней. Бабушка очень переживала, что рождаются одни девчонки, да и свекровь зудела. А дед успокаивал: «На всё воля Божья! Грех на Него роптать».
Детей бабушка воспитывала в труде и повиновении, примером чему служила детям сама, повинуясь долгие годы свекрови. Во всём соглашалась с мужем, ласково называя его Митей. А все дети называли его тятенькой. Мама всю жизнь звала его так.
Бабушка была глубоко верующим человеком, прививая эту веру детям и внукам. За стол садились и выходили из-за стола, крестясь на образа. Бабушка строго за этим следила.
Как-то я гостила в Липовке одна без родителей. Так бабушка и меня заставляла креститься, хорошо зная, что дома я этого не делаю.
- Дома как хочешь, а здесь Бога благодари за еду!
Я не противилась.
Дочери подрастали, одна за другой выходили замуж, уезжали в другую деревню к мужу. Дома оставался сын Василий. Женился на девице-неулыбе, слова у неё не вытянешь, себе на уме. Как бабушка с ней ладила? Мама удивлялась её терпению.
У Василия было пятеро детей. Забот у бабушки много, с утра до вечера на ногах, но не утратила своего жизнелюбия. В наши приезды я видела её всегда деятельной, приветливой, весёлой.
В 1940 году Василия, который был председателем колхоза, объявили врагом народа и отправили на пять лет в заполярье строить город Норильск. Семья его осталась на попечении деда и бабушки. А тут - война!
Бабушка не выдержала такой нагрузки и в 1942 году умерла.
Прабабушка Ирина Яковлевна (1850-1930)
С семьёй деда жила и его мать, Ирина Яковлевна. В семье и все в Липовке звали её мамашей, потому что она у всех липовских баб принимала роды.
В молодости её мужа, Копанева Сергея Ефимовича, взяли в армию. Он с русской армией был в Болгарии и погиб на горе Шипка в 1878 году.
Молодая вдова осталась с двумя детьми: Митей 1871 г.р. и Иваном 1874 г.р. Третьего, Василия, Ирина Яковлевна родила без мужа в 1876 году, пока тот служил в армии.
Неунывающая, пригожая собой, Ирина оставляла детей на попечение старшего Дмитрия и уходила на молодёжные гуляния.
Деверь, Симон, бездетный, просил в дети Дмитрия, но вдова отдала Ивана. Дмитрий был ей помощником.
Младший сын, Василий, женившись, отделился, поставив избу на краю Липовки. С Ириной Яковлевной, мамашей, остался старший, Дмитрий.
К внучкам она была строга, они её очень боялись. У неё наготове был прут, заткнутый в полати. Это по её воле девчонок отдавали в няньки, не учили в школе, заставляли прясть и вязать.
Если кто из девчонок жаловался, что тяжело, то бабушка бросала безжалостные слова:
- Вас много! Если и умрёт одна из вас, будет не заметно.
Мама вспоминала, что в праздник она стряпню - пироги, плюшки берегла для гостей. А девчонкам говорила:
- Вы и так здоровы! Хлеба поедите - ничего вам не сделается.
А после гостей пирогов не оставалось. Именно эта обида маме запомнилась больше всего.
Была любимица у мамаши Анютка, дочь Василия.
Мама вспоминала:
- Её угощала пирогами, как гостью. Прутом не наказывала. Анютка в няньках не была, а училась в школе. Свою любовь к ней Ирина Яковлевна не скрывала. Это видели все девчонки Дмитрия и имели на бабушку обиду.
Родня
Это мамины сёстры и брат, дети их. Некоторых их них я никогда не видела, не встречалась, знала только понаслышке. Пишу в порядке старшинства:
1. Мария, 1895-1958г.
2. Евдокия, 1897-196…(?)
3. Валентина, 1899-1921г.
4. Надежда, 1901-1985г.
5. Василий, 1903-1946г.
6. Наталья, 1905-1971г.
7. Лидия, 1911-1993г.
1. Тётя Маша жила в Кизнере с мужем Курочкиным Филиппом Алексеевичем. Я никогда с ней не встречалась, не была в гостях. Не знала её дочерей Валентину и Елену. Знала только её сына Александра. Он всю жизнь служил в ВМФ, был морским офицером, служил на Дальнем Востоке, потом в Ленинграде, и доживал в Москве. С моими родителями переписывался, а из Москвы регулярно присылал поздравительные открытки.
2. Тётю Дуню я знала только в детстве. Она брала меня к себе в гости в деревню Синярку. Леса у этой деревни славились малиной. За ней приезжали и из Полян.
Мы чуть не каждый день ходили в лес за малиной. Ходили в группе ребят с Санькой, сынишкой тёти Дуни. Она давала нам наберки, кузовки из коры липы, надеваемые через плечо. Малины я набирала меньше всех из ребят. «Мою малину» тётя Дуня сушила в русской печи на капустных листьях. Санькину малину ели с молоком.
А когда я поехала домой, то удивилась, сколько много я её набрала. Мне было невдомёк, что это тётя Дуня свою добавляла.
От Саньки я заразилась конъюнктивитом и домой приехала с гнойными глазами. Утром веки слипались так, что я раздирала их пальцами. На свет смотреть было больно. В больницу мама меня не водила, а вылечила, прикладывая к глазам тряпочку, смоченную моей мочой.
С тётей Дуней мы больше не виделись. Сына Петра убили на фронте, Санька завербовался в шахту в Свердловскую область, обзавёлся семьёй и перевёз туда тётю Дуню и погиб в шахте.
Вот и всё, что я знаю.
3. Валентина. Умерла рано в 22 года при рождении второго ребёнка - дочки. Сын её Фёдор и сейчас живёт в Ижевске. Я с ним виделась один раз в Ягуле в 74 году, близко знакомы не были.
Муж Валентины - Никифор, женившись второй раз, хороших отношений с дедушкой не терял. Была в хороших отношениях с дедушкиной семьёй и его жена. Никифор - мужик мастеровой. Никогда не отказывал дедушке в его просьбах.
4. Надежда - это моя мать. У мамы было шестеро детей. Евгений - первенец. Людмила - четвёртая по счёту. Эмилия и Ираида - все умерли в младенчестве.
Выжили двое - второй и третья ребятишки: Виталий и Юлия.
Маме очень хотелось назвать меня Августой. У дьякона была юная дочь - красавица Августа. Мама непременно хотела, чтобы я была Августой. А папа записал Юлией. Папа - молодец. Долго мама напоминала мне об этом, жалела, что не по её получилось.
5. Василий. Жил с семьёй в Липовке в доме деда. Хотелось ему вырваться из деревни. Работал шофёром на шпульной фабрике в 1938-39 годах. Перевёз жену, ждали квартиру. Но односельчане заочно выбрали его председателем колхоза. Пришлось вернуться.
Однажды при членах правления порвал какую-то бумажку - распоряжение из района, говоря в сердцах:
- Не знаю я без них, что и когда надо нам делать!
На той же неделе его вызвали в район, и домой он не вернулся. Как врага народа за непослушание Советский власти его судили и сослали строить заполярный город Норильск. Там шоферил.
Вернулся через пять лет. Устроился работать на железной дороге. Через год, переходя пьяным железнодорожные пути, был сбит товарняком. Умер по дороге в больницу.
Дядю Васю и его жену тётю Саню я знала хорошо. Дружила с их детьми. Старший из них - Сергей (Сергей Васильевич Копанев, автор Воспоминаний о Липовке) был на год старше меня, остальные моложе: Галька на год, потом Настюнька, Павлик и Герка (Герман).
В связи с их матерью, тётей Саней, у меня всплывает детское воспоминание.
Калачи
Я неделю гостила в Липовке. Тётя Саня посылала своих ребят Серёжку, Гальку и Настюньку с каким-то поручением к своей матери, в посёлок Майданский, в пяти км от Липовки. И сказала:
- Гостью-то возьмите с собой, чего она здесь одна будет маяться.
Мы шли через весёлый лиственный лес. Погода прекрасная. Настроение хорошее, мы дурачились.
Бабушка встретила внуков ласково, но без улыбки, и, увидев меня, спросила, кто это ещё пришёл?
- Это Юлька тётки Надина дочь. Она у нас гостит. А тётку Надю ты знаешь, это папина сестра. Полянская.
Бабушка, не усаживая внуков за стол, вынесла им по калачу и по чашке молока, а сама ушла на кухню.
Ребята, сидя на лавках кто где, стали есть. Я жду, что и мне бабушка вынесет калач. Но время идёт, а я без гостинца. Тогда Настюнька стала ломать свой калач:
- Мы с тобой один будем есть. И молока тоже вместе выпьем.
Я отвела её руку с калачом:
- Не надо мне!
И побежала из избы, чуть не заревев. А Галька вдогонку крикнула:
- Губа толще, брюхо тоньше!
Обратную дорогу я не помню. Только дома в Полянах я рассказал это маме. Она выслушала удивительно спокойно.
- Ты что, калачей никогда не ела? Или молока не пробовала? Чай, не голодна была.
Из всех дяди Васиных детей только Галька была зловредна и язвительна. Настя была мягкого характера.
Когда мама втайне от нас окрестила нашу дочку Люду, Настя была ей крёстной матерью.
6. Наталья. Тётю Наташу, её мужа и детей я знала очень хорошо. Приезжая к дедушке, я обязательно бывала у них. Дом их стоял в конце Липовки, за домами улица обрывается оврагом, заросшим черёмухой, лопухами и другими растениями. Мне нравилось, что дом тёти Наташи был чуть выдвинут на улицу, и из бокового окна была видна улица всей Липовки, и можно было наблюдать, что делается на улице.
Муж тёти Наташи дядя Фёдор Перевозчиков был в два раза выше её, носил железнодорожную форму и был очень добр. С их детьми Сашей и Зиной у меня дружба с детства и на всю жизнь.
Дядя Федя перевёз семью в казарму разъезда Ягул, где работал дежурным по станции. Пассажирские поезда стоят там одну минуту. Я у них в этой казарме была. Дядя Федя умер рано, в 39 лет. Дом из Липовки перевезли в посёлок Ягул, где и сейчас живёт Зина.
Тётя Наташа любила ездить по гостям, гостила по месяцу. Ездила к племяннику в Тамбов, к нам приезжала два-три раза. Тиха, как мышка, она что-то постоянно делала, никому не мешала, всегда с весёлым настроением. С мамой по вечерам вспоминали молодость, Липовку, пели свои песни.
7. Лидия. Тётя Лида с мужем Алексеем Петровичем Караваевым почти всю жизнь провели по железнодорожным казармам. Алексей Петрович работал рабочим-путейцем в ремонтной бригаде, а потом бригадиром. Тётя Лида не работала. У них один сын - Енька.
Когда у Алексея умерли родители, дом в деревне достался ему как старшему. Дом они перевезли в Кизнер. Большой огород упирался в железнодорожную насыпь. Из любого места в огороде было видно, как мчатся поезда.
Тётя Лида - самая весёлая и озорная из всех сестёр. Знала много прибауток и поговорок, песен и разных историй. Шутки и розыгрыши над ближними и знакомыми так и сыпались из неё.
Через речку
Однажды, приехав к нам, шла со станции в Поляны. Станцию и город разделяла речка Оштарма. Через неё переброшен мост. Но была и прямая тропинка, сокращающая путь. По камням, накиданным в неё, можно было перейти её.
А тут несколько дней лил дождь, и речка разлилась, камни оказались под водой.
Пешеходы с обеих сторон стояли в замешательстве: в воду лезть или делать крюк на мост?
Тётя Лида разулась, положила обувку в сумку и зашла в воду. Оглядев людей, весело предложила:
- Ну, кого перенести на закорках? Все засмеялись её шутке. - Чё смеётесь? Я взаправду говорю.
И один мужчина-интеллигентик спросил:
- Вы это серьёзно? А сможете?
- Заплатишь, перенесу!
- А сколько возьмёте?
Поглядев на быструю, мутную воду, запросила:
- Пятёрку дашь, перетащу!
- Дорого!
- Ну, я пошла!
- Постой, тётя! Я согласен. Я, видишь ли, очень спешу. Обходить времени нет.
Скопившиеся на том и на другом берегу люди умирали от смеха, наблюдая, как тётка, задрав юбки, придерживая свою сумку, другой рукой придерживала сидящего у неё на кошлах мужика.
Ей весело кричали с берега:
- Смахни его, тётка, в воду на самой середине!
- Эй, баба, а если сразу двоих повезёшь, дешевле будет?
- Выстраивайтесь, мужики, в очередь, здесь баба вместо парома!
Насмешки летели с обеих сторон.
- Ты и взаправду не шлёпнись в воду, - беспокоился седок.
- Уроню, так денег не возьму.
У нас за столом тётя Лида похвасталась:
- А я у вас здесь пять рублей заработала.
И она с юмором рассказала эту историю
- Перенесла я его, даже ноги не замочил.
Отец и мама смелись. Смеялась и сама тётя Лида.
- Ты и правда с него деньги взяла? - спросила мама.
- А чё не взять? Ведь договаривались. Взяла!
А пол-литра водки стоила тогда 2 руб. 60 коп.
Радикулит
И ещё вспоминается, как она вылечила своего мужа от радикулита, который не только не давал ему двигаться, но и распрямиться.
Кто-то посоветовал дяде Алёше растирание спины скипидаром. «Если, распарившись в баньке, как следует, ещё и скипидарчиком растереть поясницу, всю «болесь» как рукой снимет!»
Тётя Лида вытопила баню. Дядя Алёша, ахая и охая, еле разделся. Помылся, попарился с помощью тёти Лиды, и, наклонившись, приказал:
- Давай три!
Тётя Лида стала ему энергично растирать спину скипидаром, а дядя Алёша стонал:
- Ой, тише ты! Тише!
Тёте Лиде это надоело. Она набрала скипидару в ладошку и плеснула ему пониже спины. Алексей взвился от жгучей боли, заорал:
- Ой, ты бля… бля…! Ты чё со мной сделала?!
И выскочил из бани, да нагишом вокруг неё, по снежку, матерясь.
Была суббота, день в деревне банный. Соседи шли в свои бани и привлечённые громкой матерщиной, дивились:
- Гли-кось, Олёшка в чём мать родила вокруг бани скачет. Опеть поди Лида чё учудила?
А Алексей забежал снова в баню, плюхнулся задом в таз с водой и давай им елозить, не прекращая мат.
И ведь помогло! Из бани шёл не охал, не ахал, не осторожничал. Но с тётей Лидой долго не разговаривал, сердился, хотя радикулит его больше не донимал.
Тётя Лида не была человеком злым. Она по-своему любила с нелёгким характером мужа. Он выпивал, погуливал.
Лет в 50 ему по пьянке отрезало поездом руку. Работать он уже не мог, а по хозяйству всё что-то пытался делать. А если у него что-то не получалось, то тётя Лида с безобидной иронией говорила ему: - Где уж тебе однокрылому! Давай помогу.
Кстати: Мы с Геней заезжали к ним в Кизнер проездом. Сын их Женя работал машинистом на товарняках. Обзавёлся семьёй. Скоро его перевели работать в Добрянку Пермской ж/д.
После смерти Алексея Петровича дом в Кизнере тётя Лида продала и жила с семьёй сына в Добрянке. Она часто писала нам, как и мама, не признавая точек и заглавных букв. Приезжала к нам в Горький.
По её приглашению Люда и Полина ездили в Добрянку в 1987 году. Люда записывала на магнитофон народные песни, которые тётя Лида знала во множестве. Иногда ей подпевал Женя.
Тётя Лида умерла в 1993 году.
Загадочный поезд
В 1940 году, в последнее лето перед войной, тётя Лида взяла меня погостить.
Жили они на разъезде Кочетло, недалеко от Полян, в железнодорожной казарме. Кругом лес. Две казармы на пять семей. Дядя Алёша работал бригадиром ремонтников-путейцев.
Пассажирские поезда на разъезде не останавливались, а товарные стояли подолгу, иногда несколько дней. Когда мимо проносились поезда, вся казарма дрожала.
Дома у дяди Алёши был селекторный служебный телефон, висевший на стене. По утрам нас будил зычный голос его, искавший какого-то ПДБ-25.
- ПДБ-25! ПДБ-25! Я двадцатый! ПДБ-25?
- И шли служебные разговоры.
Мы шли умываться на улицу.
Солнышко взошло! Лес. Зелено кругом! А воздух какой! А в лесу ягод! Грибов!
Однажды за ужином дядя Алёша говорит тёте Лиде, что сегодня ночью они будут дежурить на путях. И почти шёпотом добавил:
- Секретный поезд ждут!
Спешно отправили куда-то стоявший товарняк, очистили полустанок. А ожидаемого поезда не было. Три или четыре дня весь полустанок жил в напряжении. Поезда всё не было!
Рано утром, как всегда, Алексей Петрович орал по селектору, звал своего ПДБ-25. И вдруг спешно надел форму и выбежал из дома. Засобиралась и тётя Лида.
- А мне можно?
- Собирайся!
Встали за кусты. Ждём!
Послышался шум приближающегося поезда. Задрожала земля. Из-за деревьев выскочила дрезина. На ней несколько человек в железнодорожных формах. Шум поезда всё приближался. На душе тревожно от необычности момента. Мелкой дрожью трясётся земля.
А вот и он! Необычный поезд! Выстукивая ритмику колёсами, промчался на полном ходу - молчаливый, безлюдный, загадочный! Без гудка перед полустанком, как положено. И состоял он из четырёх товарных пульмановских вагонов, одинаковых, за ним один пассажирский с зашторенными окнами и два чистых, сверкающих металлом и красками паровоза. Один впереди, другой сзади! На пять вагонов - два паровоза!
Поезд пролетел в одно мгновение. Вернулся домой Алексей Петрович. Сообщил по селектору каким-то одним словом, наподобие «отметился», мы поняли, что он сообщил, что поезд прошёл. С облегчением сказал:
- Ну, слава Богу! Пронесло! Теперь можно выпить и поспать!
Он переживал за надёжность рельсов, шпал, стыков, гаек и т.п. на своей дистанции пути. Если бы что не так, то расстреляли бы без суда как врага народа. За завтраком я спросила его:
- Дядя Алёша, а что это за загадочный поезд был?
- Чай, золото в Москву везут.
- Все четыре вагона - золото?
- Ну, что ты! Поди в одном-то просторно уместилось. Только вот угадай, в котором?
- А остальные пустые?
- Нет, там охрана. Там для них приспособлено всё. Даже машинисты свои, проверенные. Одни поезд ведут, другие отдыхают, меняются, а со станций новых не берут. Поезд шёл без остановок. Везде ему «зелёная улица».
И кто знает, что в нём на самом деле везли? Может, и взаправду золото и алмазы из Якутии? Или ещё что, сверхсекретное?
Мама
Мама - Надежда Дмитриевна Попкова, в девичестве Копанева, родилась в 1901 году в деревне Липовка Вятской губернии. Семья крестьянская большая, где кроме отца и матери была ещё бабушка, шесть дочерей и один-единственный сын. Как у Некрасова:
«Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то».
В семье заправляла бабушка, мать отца. Она была властной, своенравной и к внучкам строга.
Это по её вине девчонки остались неграмотными, хотя семья жила в достатке, отец держал овчинную мастерскую.
- Нечего зря обувку трепать да на книжки тратиться. А в няньках всё новую юбку получите, - вспоминала мама слова бабушки.
И девчонок рано отдавали в няньки, а которую не удавалось пристроить, усаживали за прялки да за спицы, вязать носки и варежки для всей семьи.
В школу ходили только Василий да самая младшая - Лидия.
За неимением в семье достаточной мужской силы, девчонок по разнарядке посылали на лесозаготовки. Лес был нужен Ижевскому заводу.
Мама хлебнула всего, и в няньках была, и на лесоповале работала.
В чужой семье
Мама считала, что в детстве и юности она, кроме работы, ничего хорошего не видела. Но и замужество принесло ей только роль работницы в чужой семье, без мужниного присутствия, без ласкового слова.
В этой семье всё ей дико. В Бога не верят, родителей не почитают, между собою ссорятся, на работу ленивы. Муж живёт отдельно, приезжая только на праздники, и не поинтересуется, как ей живётся. Терпела.
Своя семья
Свободно вздохнула в 1930 году, в Гыбдане, когда стали жить своей семьёй, когда сама стала хозяйкой.
Муж наводил дома новые порядки. Вместо лавок по стенам расставили стулья. Есть стали из тарелок, каждый из своей, а не из общей, как у родителей. На столе к обеду ставили горчицу, перец. В суп клали лавровый лист.
Отец умывался душистым мылом, чистил зубы, завёл отдельное полотенце.
Не ведая, что такое любовь и ласка, мама не могла дома создать семейного тепла. А отцу не хотелось по вечерам бывать дома. Он и организовал в клубе драматический кружок. На готовые спектакли мама всегда ходила.
Отец понимал, что обделяет маму вниманием, ведь она-то ни в чём не виновата. Поэтому старался, как мог, найти ей развлечения. Когда в Святки к нам приходили ряженые, он советовал ей пойти с ними по деревне, сам придумывал ей костюм, помогал одеться.
Летом посылал её поглядеть девичий хоровод, где кроме девок гуляли и молодухи.
То, что муж не был с нею ласков, нежен, маму не огорчало. Она воспринимала это как должное. Муж спокойный, не пьёт, не ругается, не дерётся, дети растут. Всё как у людей. Чего ещё надо?
Новая среда
Весной 1932 года папу переводят в районный центр - Вятские Поляны. С переездом к новому месту жительства мама попадает в совсем другую среду. Живут по квартирам без огорода, без скотины. За каждой малостью надо бежать в магазин или на базар. Надо приспосабливаться к общей кухне, привыкать к примусу.
Стала привыкать.
Даже начала учиться грамоте. Советское правительство приняло закон о всеобщей грамотности в СССР. Были организованы школы для взрослых «ликбезы», что значит «ликвидация безграмотности».
Маму записали в школу. У неё появился букварь, тетрадь, карандаш.
Училась по вечерам, с желанием, приобрела новых подруг.
Рассказала дома байку, услышанную там. - «Мы - я - сы - о», - читает баба по буквам.
Её учительница спрашивает:
- Ну, какое слово вышло? - «Говядина».
Я не помню, сколько времени она училась, но по слогам читать умела. И писать научилась, не признавая точек и заглавных букв. Но смысл написанного был понятен. Свою фамилию писала старательно с маленькой буквы.
В комиссии по раскулачиванию
До сих пор сохранился «Делегатский билет» на районный съезд советов, выданный на имя Попковой Н.Д. и датированный 26-28 ноября 1934 года.
Как мама стала делегатом районного съезда Советов? Я не знаю. Но её деятельность в районном совете оставила след на ней самой.
Она была включена в комиссию по раскулачиванию зажиточных полянцев. Их выселяли из хороших домов, отбирали имущество. Дома забирал поселковый совет, а имущество, что не разворовывало начальство, шло с торгов, с аукциона. Если сами хозяева не были сосланы, то перебирались в бани, сараюшки. Не жалели и многодетных.
И вот мама после первого похода, видя слёзы, просьбы и проклятия раскулачиваемых, стала отказываться. Да не тут-то было.
На другой раз сказалась, что у неё зубы болят, не пошла. А зубы, до того никогда не болевшие, вдруг взаправду разболелись. Да как! Пришлось идти в больницу.
Потом сколько раз говорила:
- Никогда не надо ссылаться на болезнь, если её нет. Бог накажет!
От дальнейшего участия в раскулачивании её спасло несчастье... её искусала собака!
В одном подлежащем раскулачиванию доме хозяин уже ожидал «гостей» и спустил собаку.
«Комиссия» вошла во двор, собака со злобным рычанием бросилась на людей. Мужики успели выскочить в ворота, а они, две женщины, остались. Собака напала на маму. Обе женщины закричали.
Мужики, ворвавшись с палками, отбили от собаки маму. Собака искусала её здорово. Она месяц лечилась в Казани. А хозяин в это время стоял на крыльце и пальцем не пошевелил, чтобы унять собаку.
Наше воспитание
Нас с Витькой мама не знала, как воспитывать. Знакомое деревенское воспитание здесь не подходило: нет скотины, нет огорода, не надо прясть и вязать, мама и предоставила нам с братом полную свободу.
Мы где-то пропадали весь день, ничем не тревожа мать. Прибегали только поесть.
Я могла без разрешения поехать с подружками за Вятку на пароме или целый день до посинения и дрожи купаться с плотов, и дома никаких вопросов, никакого интереса: где была? чем занималась?
А вот за провинности мама наказывала побоями. В угол ставить или лишать прогулки было не заведено. В этом было моё преимущество перед подружками, которые томились дома, в наказание лишённые гулянья. А меня мама напорола и отпустила на все четыре стороны. И маме больше забот нет, и мне свобода - гуляй - не хочу!
Аптека
За преподавательскую работу папа получал небогато. Да ещё ездил в санатории, лечась от туберкулёза. А мама не работала. Во всех знакомых семьях матери не работали. Ещё не было сталинского изречения: «Кто не работает, тот не ест!» В семье денег не хватало.
Мама пошла работать в аптеку, которая находилась наискосок от нашего дома. Там она мыла в хлорке пузырьки из-под лекарств и баночки из-под мазей. Работали вдвоём с напарницей в серых халатах, в пару от автоклавов.
Я часто бегала к маме на работу, и в аптеке меня все знали. Даже ночевать ходила несколько раз.
При аптеке жила заведующая с мужем. Они занимали комнату, а кухней им служила посудомоечная, где днём работала мама.
Её муж куда-то уезжал, а аптекарша одна в большом доме боялась ночевать. Она и попросила маму меня прислать.
Ночевать у заведующей мне понравилось. На стене висел персидский ковёр, а рядом мягкий диванчик. Такого я ни у кого ещё не видела.
Стали пить чай. Аптекарша отпустила спираль в стакан с водой и воткнула в розетку. Скоро вода закипела, к моему удивлению.
- Вот и чай готов, - сказала хозяйка, опуская в кипяток закрытую с дырочками чайную ложку, и вода стала чаем.
От такого дива я чай пить боялась, пока хозяйка не приготовила таким же способом себе.
Дома я с восторгом рассказывала о диковинной жизни аптекарши. Когда она позвала меня в следующий раз, я бежала с удовольствием.
Получая зарплату, мама давала нам с Витькой по рублю, гостинец. Можно было купить четыре мороженки или по 200 граммов конфет и пряников. Да что хочешь покупай, деньги мои. Это было радостью!
А Витька деньги не тратил. Он копил на фотоаппарат «Фотокор».
Шпульно-катушечная фабрика
В 1938 году появилась в Полянах шпульная фабрика, куда нужны были работницы.
В аптеке работа в пару, весь день руки в воде, от хлорки стали шелушиться, а заработок мал. И мама перешла на фабрику. Там её обучили работать на сверлильном станке. Стала работать на совесть и получать зарплату больше.
Однажды на уроке учительница русского языка Ирина Фёдоровна (мать подружки Лёльки) говорит: - Не надо искать стахановцев только среди ткачих да на шахтах. И у нас в Полянах есть передовые работницы. Вон мать наших учеников Вити и Юли Попковых - передовая работница, стахановка. Её портрет помещён на Доску Почёта у фабрики. Гордиться надо такой матерью.
У нас с Витькой от удивления рты раскрылись. Мама ничего дома не говорила, и мы не знали.
После уроков мы с Лёлькой побежали искать Доску Почёта и маму на ней. Доску нашли, а маму я не вижу. Лёлька узнала первой.
- Вот тётя Надя-то! Ух, какая!
Я подбежала и оторопела. И мама, и не мама. В светлом жакетике и красивой с рюшками кофточке, сделана аккуратная причёска. Да ведь нет у мамы ни жакета, ни такой кофточки. В чужом она и выглядела чужой. Наверное, потому и молчала.
До сих пор у нас хранятся корочки переходящего мандата, выданного маме как сверловщице.
Фабком выделил ей бесплатную путёвку в Дом отдыха. Мама хотела отказаться от путёвки, а вместо Дома отдыха поехать в родную деревню к родителям. Папа отговорил её это делать:
- В деревню ты ещё успеешь, а в Доме отдыха ты не бывала, и когда ещё возможность такая выпадет? Там ведь каждый день праздник! Ты отдохнёшь.
Мама съездила в Дом отдыха, там ей понравилось. Пообщалась с женщинами из других мест. Всем осталась довольна. Привезла фотокарточки и общие, и личные. А папе потом говорила «спасибо», что посоветовал ей ехать.
Война.Пекарня завода
И трёх лет не проработала мама на фабрике. В июне 41 началась война с Германией. На базе фабрики разместился и рос военный завод, эвакуированный из Загорска.
Маму знакомые бабы позвали работать в заводскую пекарню.
В пекарне всё делали вручную: сами таскали мешки с мукой. Работа тяжёлая. Уставала страшно, но подкармливала нас с папой. Витя был на фронте.
По ночам она спала тяжёлым сном. Во сне месила тесто, а утром отец вставал с синяками. Пришлось маме спать отдельно.
Однажды их бригаду «накрыли», они несли домой хлебные корки, отставшие от неудавшегося хлеба. Хлеб этот снова шёл на переработку, а корки они носили домой. В хлеб, в муку добавляли какой-то эрзац, и они ещё не научились его хорошо печь.
Всю бригаду пекарей сняли с работы и перевели на заводской рейд, где запасались и отбирались брёвна. Завод нуждался в древесине для прикладов.
Заводской рейд
Это работа на плотах. Пригоняли плоты, их развязывали и готовили к брёвнотаске, бракованные нужно было не пропустить.
Мама получила брезентовую куртку и штаны, бахилы на ноги, рукавицы и багор. Всю смену на ногах и в воде.
Работа была явно не женская, да мужиков не хватало, почти все на фронте.
За тяжёлый труд им давали карточки 1 категории, хлеба 700 г в день (а я на почте - 400г) и хорошо кормили в столовой. Мама в столовую не ходила, а наказывала мне сходить за обедом и принести домой. Из продуктовой карточки вырезали талоны на мясо, крупу, масло, сахар и т.д. Но и обед давали щедро. Супу, каши и макарон хватало на всех троих.
Вдова
Папа умер от туберкулёза 13 июня 1946 года.
После смерти отца мама осталась жить с Витей в большой банковской квартире. Я вышла замуж, и мы сняли частную квартиру.
Папина квартира понравилась зам.управляющего банком Галузину, и он предложил Виталию обмен. Новая квартира солнечная, сухая, на втором этаже, с окнами на улицу. Но комната только одна, да проходная кухня.
У Виталия появился сынишка. Все в одной комнате.
Однажды приходит она к нам со слезами:
- Виталий меня из дома выгнал! Мой сундук на улицу бросил! Пойдем, Геня, принеси его сюда.
Жена Виталия - Нина, потом оправдывалась, что она к этому не причастна, это всё Витя. По её словам выходило, что мама долго не ложилась спать. «Мы ложились спать, за день устали на работе, а она садится чаёк пить или вязание затеет. Витя сказал ей как-то об этом, но мамаша ответила, что она ещё спать не хочет. Вот он терпел, терпел и озверел».
А мама по своей натуре - «сова». Она всю жизнь ложилась спать поздно.
С тех пор мама жила с нами. В нашей семье она была просто необходима. Вынянчила, вырастила внуков. Благодаря ей я могла больше времени уделять своей учительской работе. Летом могли с Геней ездить по туристическим путёвкам по Волге, по Онеге и Ладоге, ознакомиться с Крымом. Дети оставались с мамой, и я была спокойна.
Как она радовалась и плясала на свадьбе Люды! Как радовалась каждому правнуку. И со всеми нянчилась, кроме Мити.
На здоровье мама никогда не жаловалась, болела редко. Но в 79 лет перенесла операцию - гнойный аппендицит. Что-то после этого здоровье её разладилось.
В декабре 1985 года её не стало. Папу пережила на 39 лет.