Дядя Прокоп, или Прокопий Прокопьевич Целищев рассказывал нам эту историю за столом с неизменной густой окрошкой, под рюмочку. Пересказывать её – только портить. Поэтому даём слово ему самому:

Работал я в колхозе имени Свердлова Кизнерского района Удмуртской АССР кладовшиком в липовской бригаде. Нас с женой сагитировали - раньше ведь агитировали - в партию, и в 65-м году приняли.

Меня выбрали депутатом в Кизнерской сельсовет и поставили секретарем исполкома Кизнерского сельсовета, хотя у меня образованье было всего шесть классов.

Я учился неважно, памяти не было, рос плохо - был маленькой, в шестом классе два года сидел. Второгодников начали брать в ФЗО. У меня дядя был счетоводом в колхозе. Всё это узнал, написал справку, принёс отцу и сказал:

-    Вези-ко сына в Сосновку на военной завод, чем в ФЗО отправлять.

Отец меня увёз к двоюродному дяде на квартиру. Меня потом нашли вообще-то, но раз на военном, то не стали тормошить. Оттуда я и в армию ушел.

 Так и работал бы в Сосновке, дак братья вызвали с военного завода и заставили в колхозе работать, раз я младший сын, чтобы родителей докармливал.

 Я отработал секретарём четыре года, и вышло постановленье, чтобы и секретарь, и председатель были со средним образованьем. Сначала секретаря убрали, потом председателя. Ну, меня убрали и сказали, что мы даём тебе работу кассиром колхоза.

Я говорю:  «Нет, я туда не пойду - у меня память плохая. Кассу принимай колхозную - это столько денег! Да там жо человек работат!»

Женщина была, не коммунист только, а эть раньше коммунистов продвигали. Ну, я, это, отказался.

«Ну, давай заведующим молочно-товарной фермой». Я тожо отказался.

«Ну, иди кладовшыком». Я говорю: «Нет, не пойду».

-    Почему?

-    У меня родители в Липовке живут, а эта работа в селе, в Кизнере. Это надо или каждой день туда ходить или переезжать туда жить.

А попробуй раньше, это, в удмуртскую деревню - родителей! Кто это поедёт? Старики - чё это они поедут?

 Сначала эть у нас Липовка - один колхоз был. В войну и после войны одне жили. А потом в 51-м соединили с Кизнером, да с Новым и Старым Трыком, ишо соединили Синярку и Кибью. И из Липовки повезли всё! У нас такая сбруя хорошая была на конном дворе, а там у них - мочальная! Ой, расташшили всё из Липовки. И сразу пол-Липовки уехали кто куда: в Ягул да в Кизнер разбежались.

А мне предложили работу в Ягуле. Начальник ЛПК Кир Иванович Подгорнов был, начальник военпромхоза. Он мне предложил работу сначала комендантом.  Я: «Нет, это не по мне». «Ну, десятником пойдёшь на погрузку вагонов?» «Ладно», - говорю.

«Ну, приходи завтра к Анне Григорьевне в отдел кадров. Она тебя проинструктирует».

Ну, я пришёл, она листок выташшила – присягу о неразглашении военной тайны. Я обещаньё дал. Она позвонила опять к начальнику. Он вызвал в кабинет.

-    Ну, как - всё?

-    Всё.

-    Ну вот, оформляйся и давай завтра на работу к Сапожникову.

Сапожников был начальник нижнего склада.

-    Чё, работать будёшь?

-    Буду, раз приняли дак.

-    Ну, иди вон к Слободину Борису, он научит, как работать.

 Неделю ходил я, он меня учил. Потом самостоятельно стал.

А колхоз от меня не отвязыватся. Спрашивают жену: «У тя где мужик-от?» «Да ходит, - говорит, - куда-то». «Скажи ему, чтобы на собраньё пришел».

Ну, я - чё? Надо.

Пошел туда, на обчо партийно-колхозно собраньё. В колхозе было пятьдесят человек коммунистов. Я у порога встал.

-    Ну, как, пойдёшь в колхоз?

Я говорю:

-    Нет.

-    Думашь там работать?

-    Да, собираюсь работать там...

Один старейший коммунист, раньше председателем колхоза был, Куклин Фёдор Сергеич, руку подымаёт:

-    Моё предложеньё - его из партии исключить!

Все - «за». Я ушёл.

Потом вызывают в райком. Туда приехал, секретарь райкома спрашиват:

-    Ну, как, пойдёшь в колхоз?

Я говорю: «Нет».

-    Давай партбилет.

Ну, я положил на стол. Уехали домой. Потом в обком вызывали, в Ижевск. Там так жо:

-    Пойдёшь в колхоз?

Я говорю: «Нет».

-    Можошь быть свободной. Тебе с нам не по пути.

 Ну, чё, приехал из Ижевска, этот начальник, Подгорнов говорит:

- Неправильно с тобой поступили. Чё это - никакого выговора нет, ни предупреждения, сразу исключили - и всё! Напишем апелляцию!.

Через год вызывают в Москву!

 Ой! Меня вызвали в Ижевск. Я им говорю - не поеду! Я там не бывал, в таких-ту местах! В ЦК - к Пельше прямо!

Ой... А тут заместитель полковника Комаровцева, начальника над всеми  Ижевскими воинскими коммунистами, этот заместитель - майор говорит:

-    Ничё не бойся, съезди. Там люди хорошие, поймут.

А мой-от начальник говорит:

-    Я тебе дам командировку на троё суток. Бесплатно, ни копейки не возьму. Если там не получится, Москву посмотри съезди, раз ты сроду в Москве не бывал.

Ну, я согласился - ладно.

Потом вызвали меня в райком - как туда добираться ехать рассказали. Адрес дали, телефон.

-    Как приедёшь - позвони.

Позвонил. Всё рассказали: две остановки на метро до площади Дзержинского, вылезти - там на этой площади памятник Дзержинскому стоит. И тут как раз Пельше работает. Председатель партийной комиссии при ЦК он - Арвид Янович Пельше.

-    Ну, как, приедешь, или встретить тебя?

-    Я,  мол,  доберусь.

-    Ну, добирайся.

Я проехал две остановки, вылез тут, хожу. А наказали, что гражданских не спрашивай, только милиционера. Я прошел там метров сколь-то, милиционера не встретил. Воротился. Чё - не знаю дак...

Иду смотрю - милиционер стоит. Я подошёл, обратился. Он, мол, какой-то деревенской ходит, голову кверху. Я, мол, дома-те высокие, а не написано ничё.

-    Вот дверь видишь, высокая, вроде коричневая!

Ой, дверь-то чуть не с наш дом! Я пришёл, открыл дверь: там ишо одна дверь. Открыл, а там, это, турникет такой. И два военных стоят. Ну, я предъявил документы, они меня пропустили.

Тут я зашёл - майор сидит. А у меня чемоданчик такой был, маленькой, полотенцо там, мыло. Он говорит:

-    Чемоданчик-от сдали бы в камеру хранения.

Я говорю:

-    Эти камеры хранения сроду нигде не видывал дак... Из деревни еду дак... Где они - эти самые камеры?

-    Ну, ладно... Чё у тя там?

-    Ничё нету.

-    Вон поставь тут под вешалку. Ну, идите - такой-то этаж, така-та комната. Вот туда идите.

Я подхожу, а тут решётка. Стою у решётки-то, чё...

А он понял, наверно:

-    Марья Ивановна, проводите этого гражданина туда-то, туда-то...

Она подошла, кнопку нажала - раз! Раскрывается, а там лифт. Поехали.

Привела она меня в кабинет.

-    Ну, приехал? - спрашивают.

-    Приехал.

-    Ладно, садись. Ну, как думашь - в колхоз подёшь работать?

-    Нет, не пойду, говорю.

-    Ну, зря приехал.

-    Ладно, хоть Москву повидаю.

-    Ну, идите в коридор, ждите.

А там дожидают тожо, человек шесть сидело.

Один мужчина без ноги из Таганрога. Разговорились чё-то. Ну, он говорит тожо:

-    Нет, чё-то с тобой неправильно. Чё это - никаких предупреждений ни за чё, и сразу... Ну, там разберутся!

Ну, меня последнёва пригласили.

И зашёл я. Там стол длинной такой, по обоим сторонам сидят. Там - в конце Пельше сидит, а меня тут посадили. И везде ишо народу - ой!

Ну, представили меня.

-    Расскажи всё.

Опять рассказал.

Ну, он говорит:

-    Да, коммунисты ваши с тобой грубо поступили, не по правилам, не по инструкции. Ну, мы их накажом.

...А у меня одна закавыка получилась. Когда я из колхоза уходить-то собрался, тут перевыборы были в Кизнерской бригаде. Выбрали, которой ушёл на пенсию - председатель сельсовета, старик. А за него другого поставили секретаря - меня. А старика выбрали председателем партийной организации бригадной. А меня заместителем поставили.

Ну вот, он пришёл домой, старуха на него набросилась:

-    Зачем согласился, Роман Филипыч? Ты старой эть! Какой уж ты председатель?

Он думал-думал: правда вообще-то! И утром пришёл и говорит:

- Собирайте бюро, не буду я работать. Я старик, вон молодые есть. Целищева выбирайте вон!

Раз - и меня выбрали секретарём. И документы мне всучили, всё. А я говорю: куды мне щас деваться-то с этим документам-ту? Я хоть и здесь буду работать - в деревню их таскать? Они эть секретные!

А был там секретарь парткома в колхозе-то, главн-от. Я говорю: «Иван Михалыч, давай забирай!» Забрал и положил себе в сейф.

Вот за эти документы - я ишо не принял путём эту работу, за это мине строгой выговор с занесеньём в учётную карточку...

...Ну, восстановили меня в партии-то, а выговор дали.

А дело уж к вечеру, мне где-то ночевать надо. Там спрашиваю: а где ночевать-то?

-    Вот мы вам дадим номер в гостинице «Золотой колос».

Там недалеко где-то от сельхозвыставки. Я видел - мимо ехал дак: на крыше «Гостиница «Золотой колос». Рядом тут. Дали мне документы, пошёл искать.

 Искал-искал-искал, не могу найти, куда ни сунусь - не то! Тожо надо бы милиционера спросить, а идёт мужчина, хорошой вроде, нарядной. Ну, я к нему обратился.

-    Сейчас найдём! - Привёл меня!

-    Этот?

-    Этот!

-    Давай сто грамм коньяку.

А коньяк закусывают мандариновыми дольками. Пришлось раскошеливаться.

Номер мне потом дали, устроился. Всё.

Утром встал, думаю: ага! Он меня тут доить будёт! Ай, я всё взял, да на вокзал на Казанской!

Приехал туда, взял билет - на день вперёд. А тут объявляют посадку на поезд «Удмуртия». Ну, думаю, идти посмотреть, как там земляки садятся.

Иду вдоль состава, смотрю: чё это - хы! - Проводница из нашой Липовки, знакомая женщина!

Я поближе подошёл. Она меня увидала:

-    Ты чё это, как тут?

-    Да я, - говорю, - как: доехать бы как-то. У меня билет-от только на завтре.

-    Ну ладно, заходи, как-нибудь доедёшь.

Ну, а приехал я оттуда -  ой! - Как Героя Советского Союза меня встречали: как? да чё, да расспросы - никто не ездил туды!